Степь ши-ро-ка-я, до самого горизонта… Кажется, не дойдешь до края. Налетит ветерок и одурманит запахом чабреца, полевой ромашки, дикого шалфея и еще… степной волюшкой, будоражащей кровь. А в высоком небе звенит песня жаворонка. Поднимешь к небу голову, отыщешь в вышине точку и подумаешь: «Какой же ты отважный и голосистый, степной певец!» А среди степи возвышаются копры, терриконы… Это – шахтерский край, моя Родина. Мне с детства знакомы слова: проходка, клеть, забой, метан, план… Они часто звучали в нашем доме, где жили потомственные шахтеры. 
Но начну издалека. Это было еще до революции 1917 года. Мой дед Павел жил на Украине, работал штейгером (заведующим горными работами нескольких шахт). По рассказам отца и мамы, это был трудолюбивый, знающий и уважаемый руководитель, который имел много наград. Передо мной фотография, где дед с двумя сыновьями: Евгением – моим дядей, и Иваном – моим отцом. Они-то и продолжили дело моего деда. Евгений много лет работал на шахте, а потом в Министерстве угольной промышленности, курировал шахты Украинской республики. А папа работал на шахтах, чаще всего главным инженером. Я помню бурные встречи двух братьев. О горном деле дядя и отец могли говорить часами: спорили, что-то доказывали друг другу, искали рациональные пути добычи угля. Когда споры «зашкаливали», неназойливо, тактично вмешивалась моя мама. Она переводила разговор на воспоминания о молодости, о том, как красиво и слаженно пели они тогда, и высоким чистым голосом запевала: «Реве та стогне Дніпр широкий…». Мужчины не могли устоять, подхватывали, и песня торжественно лилась, заставляя нас, младших, с благоговением вслушиваться в это прекрасное слияние слов и звуков. Перед пенсией папа работал в Кузбассе, а потом в Рязанской области. Родители очень тосковали по родным местам и, уйдя на пенсию, переехали в Павлоград. Здесь мой отец, Кравцов Иван Павлович, несколько лет работал заместителем начальника технического отдела комбината «Днепрошахтострой». Династия шахтеров в нашем роду продолжала жить. В семье дяди родились только девочки, а вот мои родители дождались сына Бориса. Он окончил горный институт, стал кандидатом наук. И хоть непосредственно в шахте не трудился (работал в институте Скачинского), часто приезжал в командировки на шахты Павлограда и Терновки и много полезного сделал для горной промышленности. Время летело быстро. Выросла и я – младшая в семье. И замуж вышла за шахтера. Правда, в шахте он проработал только три года, здоровье подвело. Пришлось осваивать строительную специальность. До самой пенсии работал начальником участка в ПУШС, строил дома для шахтеров. 
Наш сын Григорий Лобачев продолжил дело прадеда, деда. Двадцать лет он трудился на шахте «Западно-Донбасская» горным инженером. Работал добросовестно, ответственно, честно. Работу совмещал с занятиями спортом и принес шахте славу: в Италии занял первое место по гиревому спорту, стал чемпионом мира. В музее шахтерской славы шахты «Западно-Донбасская» есть витраж, отражающий его достижения в спорте. Я горжусь своим сыном! И еще. Всю жизнь я работала учительницей. Знаю, что очень много моих мальчиков работали и работают на шахтах. И в этом – частичка моего труда. Мое краткое повествование хочу закончить стихотворением, которое посвящаю всем шахтерам. В шкафу на полке, рядом с книгой Лежит кусочек уголька. Его мой дед принес с забоя – Там, где работа нелегка. Кусочек тот хранил отец мой, Сын старший, а теперь и внук… Шахтер – профессия такая, Не терпит неумелых рук. В аду из пыли и метана, То скорчившись, а то ползком За метром метр он покоряет… Невмоготу – жмет матерком! А уж забой – не луг, не поле: Под сапогами хлябь, вода. И неба нет над головою, И ночь, и тьма над ним всегда. Тяжелый пласт угля в забое – Не всем работа по плечу. Я уголек рубить не стану, Хоть скажут мне: «Озолочу!» И не завидуйте, не надо, Зарплате той, что им дают. Они отважные ребята, Благословен их будет труд! ЛОБАЧЕВА Елена Ивановна, г. Павлоград | 